Без опыта и бюджета: три истории о съемках документального кино. Часть 1

Режиссеры вспоминают, как снимали свой первый документальный фильм.

Константин Селин

режиссер документального кино, сценарист, оператор, режиссер монтажа

Первый фильм — «Бронский» (2012)

Первый документальный фильм я снимал в 2011 году в закрытом городе Зеленогорске в Красноярском крае, посреди которого течет река Кан, по местной легенде — «Кровь, пролитая за небесную жизнь посреди глухой тайги».

Это история о молодом, самобытном писателе Александре Сарапове, который публиковал свои тексты под псевдонимом Бронский (фамилией своего дедушки). И об уникальном сочетании таланта и места его обитания — совершенно противоположных друг другу явлений в жизни этого удивительного человека.

Я прочитал Сашин текст, который поразил меня своей надрывностью, какой-то несовместимостью с жизнью, при этом наполненным энергией самой настоящей Жизни. Дочитав этот текст до конца, я узнал, что он месяц назад умер.

Я поехал к нему домой, познакомился с его родителями, жил в его комнате, ходил, наверное, его маршрутами. В один из дней, разбирая его архив, я увидел подготовленные документы на поступление в вуз, в котором я уже учился на первом курсе. Тот же год, то же направление — мы могли быть одногруппниками, могли бы стать друзьями.

На тот момент у меня был небольшой опыт съемок игровых этюдов и два года режиссерского стажа на телевидении. Я не понимал, как мне снять это кино, но точно чувствовал, что снять надо обязательно. Сложнее всего было показать то, чего нет, опираясь только на интуицию в поисках ответа на вопрос: зачем? Получилось не так, как хотелось.

С этим фильмом мне помогал друг, который только что получил права и взял у родителей старенькую иномарку, чтобы отвезти меня в Зеленогорск. Помню, что на улице было -40℃, проехать надо было 150 километров, это около двух часов пути по морозу. Мы закрыли радиатор коробкой из-под пиццы и поехали.

Я снимал кино на камеру Panasonic и одолжил у друзей из Красноярска штатив Manfrotto. Фильм создавался на мои собственные средства. Также мне помогали родственники из соседнего города Заозерного и другие неравнодушные люди.

Когда фильм был готов, прошла большая премьера в красноярском Доме Кино. Студенческий фильм, 26 минут, почти полный зал.

Киномеханик выставил автоматическую чувствительность на звуковом пульте, и все паузы с тишиной поднимались до уровня дорожки с речью, погружая весь зал в звенящее шипение, которое, как мне, краснеющему в углу от стыда, казалось, только и было слышно.

Самый важный отзыв был от папы Саши. Он обнял меня и сказал: «Спасибо». Александр Сарапов был единственный его сын, и только после смерти он узнал, что был еще и Александр Бронский — молодой, талантливый писатель, который любил жизнь вопреки тому, что так рано умер.

У меня сохранился весь его архив. Как минимум раз в год я думаю о том, что надо где-нибудь опубликовать его тексты. Наверное, пора это сделать?

---

Дмитрий Лукьянов

фотограф, режиссёр документального кино и преподаватель

Первый фильм — «Клетки» (2021)

Свой первый фильм я начал снимать в Москве осенью 2017 года и закончил осенью 2021. Это фильм о любви и борьбе, героями которого стал парень с редким генетическим заболеванием — людей с таким недугом называют «бабочками» — и его девушка.

На протяжении трех лет я снимал, как развиваются их отношения, как мой герой борется с болезнью и бюрократической системой, и ждал, чем все это закончится. На съемку этой истории меня вдохновила первая встреча с ним. Я тогда занимался фотографией и хотел предложить ему стать героем для фотосъемки.

Но мы как-то сразу стали тесно общаться, я взял у него интервью, а потом мои друзья подсказали мне, что это тот случай, когда надо снимать документальное кино. В последствии я поступил в школу Марины Александровны Разбежкиной, и этот фильм стал моей курсовой работой.

На момент съемок режиссерского опыта у меня не было: до этого я около 10 лет занимался фотографией и впервые попробовал снять кино. Поначалу съемки давались тяжело, но после поступления в режиссерскую школу я сразу начал двигаться в правильном направлении.

Сначала я пытался работать с ассистентом и привозил с собой большое количество техники, но весь материал с этих съемок потом был отбракован. Я понял, что такие интимные истории можно снимать только в одиночку, поэтому в дальнейшем я работал сам.

Фильм снимал на компактную камеру Sony: сначала это была модель RX-100, а потом RX-10 с небольшим внешним микрофоном-пушечкой. Иногда еще использовал маленький рекордер. Монтировал тоже я, только со сведением звука уже на постпродакшене мне помогал специалист.

В течение пары лет съемки проходили полностью за мой счет, а потом Марина Александровна помогла мне получить деньги на фильм. Они меня очень выручили на этапе монтажа: эта сумма позволила мне отвлечься от другой работы и заниматься исключительно фильмом.

Самым сложным в работе над ним для меня были отношения с героями. Всегда очень трудно наблюдать за людьми на протяжении долгого времени и оставаться беспристрастным, чтобы ни с кем не поссориться, не подружиться, не втянуться в какие-нибудь приятные или неприятные истории и тем самым не навредить съемкам. Все время приходилось разруливать множество сложных и эмоциональных жизненных ситуаций.

Я неоднократно устраивал показы фильма: сначала в школе, а затем на фестивале «Послание к человеку» он получил главный приз национального конкурса и потом на фестивале «Флаэртиана» в национальном конкурсе тоже получил главный приз. Кроме того, «Клетки» отобрали в программу фестиваля «Мир знаний» в Санкт-Петербурге.

---

Ирина Бузина

режиссер документального кино, автор подкаста «Неснятое кино», экс-редактор и сценарист в программе «Жди меня»

Первый фильм — «Цыганка» (2015)

Мой первый документальный фильм был курсовой работой, которую я снимала во время учебы в киношколе Марины Разбежкиной и Михаила Угарова. Съемки шли в предновогоднее время в 2015 году.

Моей героиней была цыганка Настя, которой тогда было 16 лет. Она жила в реабилитационном центре для детей и подростков в Тульской области. К тому моменту мы были знакомы с ней уже три или четыре года.

Я долгое время занималась волонтерством, и мы с друзьями ездили по детским домам проводить для детей мастер-классы по основам фотосъемки. Самой талантливой среди учеников была эта самая девочка Настя.

Она очень нравилась мне как человек, и мы с ней подружились. И вот, когда мне предстояло снимать курсовую работу, я решила выбрать своим героем человека, которого уже хорошо знала. Поэтому мне на ум пришла Настя: я приехала в ее реабилитационный центр в Тульской области и предложила стать героиней моего фильма.

Она согласилась, и я пошла просить разрешение на съемку у директора детского дома — это потрясающая женщина, на которой держался весь детдом. Она не только позволила снимать, но и разрешила мне пожить с детьми на время съемок.

Директор уже хорошо меня знала, потому что я несколько лет приезжала туда волонтерить. Благодаря ей я смогла показать жизнь детей изнутри, ведь я завтракала с ними одной кашей и спала в их комнате, слушая разговоры девочек перед сном.

Перед новым годом моя героиня собиралась ехать к своим родственникам в цыганский табор, после чего ее должны были перевести в аналогичное учреждение в другом городе. И я хотела снять историю про переезд и адаптацию Насти в новом детдоме.

Новое место очень отличалось от прежнего: там не было такой домашней атмосферы, оно было более казенным. Его директор не дал мне разрешение на съемки — он видел меня впервые. Но я предполагала такой поворот событий, поэтому поменяла сюжет и стала снимать поездку героини к родственникам в табор. Там меня приняли хорошо и разрешили мне снимать.

В итоге фильм получился о том, как девочка пытается встать на путь исправления в реабилитационном центре, но после встречи с родственниками цыганские корни дают о себе знать, и наружу прорывается ее свободолюбивая бунтарская натура.

По правилам киношколы, студент сам пишет сценарий, снимает и монтирует, поэтому я работала одна. На монтаже мне помогал мастер и приглашенные режиссеры монтажа, которые проводили для нас консультации.

На тот момент у меня вообще не было опыта киносъемки, и как раз в ходе этой работы я его приобрела. Первый раз я взяла в руки видеокамеру, когда училась в киношколе — купила себе Panasonic GH3 и микрофон Panasonic.

С собой на съемки больше никакого оборудования не брала, но потом десять раз об этом пожалела: нужно было взять с собой свет, потому что моя камера оказалась «слеповата» в темноте. Из-за этого я даже профукала пять часов материала, когда мы с героиней ехали ночью в машине, и она вдруг начала мне рассказывать про свою жизнь.

Я не включила тогда камеру, подумав, что без света я ничего хорошего не сниму. Мы ехали на раздолбанной «пятерке», и никакого освещения в ней не было.

Самым сложным в работе над фильмом было понять, где кино, а где нет. Сейчас я думаю, что мне надо было снимать вообще все: реабилитационный центр для детей и подростков, цыганский табор, буквально полировать камерой все вокруг. А я включала ее только тогда, когда, как мне казалось, происходят какие-то эмоциональные моменты, которые трогают лично меня.

Вспоминаю, что я не снимала, как в центре дети садились в 21 час смотреть вечерние новости и потом с интересом их обсуждали. Не снимала и то, как воспитатель учит детей собирать и разбирать автомат. Кстати, Насте это очень хорошо удавалось.

Тогда я думала: «Зачем мне снимать эту сцену, если мое кино будет совершенно про другое?». Но если бы я попала в такую концентрированную среду сейчас, то не выключала бы камеру до тех пор, пока не сел аккумулятор. В итоге я совершенно не вписала личную историю своей героини в исторический контекст.

Со сценарием тоже можно было лучше поработать, но менять его пришлось в спешке, потому что мне не позволили снимать во втором детском доме, поэтому пришлось довольствоваться тем, что предлагает мне жизнь.

Не знаю, что со мной сделали в киношколе, но у меня возникла такая страсть к реальности, что мне буквально хотелось ей обладать. На какие-то технические вопросы было совершенно по барабану. Я знала, где находится кнопка REC и снимала, не думая о том, получится у меня кино или нет.

Думаю, благодаря этой страсти и энергии мне и удалось снять кино, и на удивление, сделать это неплохо. Для меня это стало настоящим чудом, потому что я страдаю техническим кретинизмом, и операторы для меня всегда были настоящими гениями.

Еще мне очень помог в работе правильный настрой от мастера: Марина Александровна круглосуточно была на связи, и я делилась с ней всеми переживания в процессе съемок. А она всегда меня очень поддерживала и давала мне четкий фидбек: как действовать, что нужно снимать, что не нужно.

Бюджет у фильма был практически нулевой. Билеты до Тулы и транспортные расходы оплачивала я сама, а потом на постпродакшене киношкола оплатила мне перевод с русского на цыганский, подготовку субтитров, монтажных и диалоговых листов и взносы для участия в фестивалях.

Премьера моего фильма «Цыганка» прошла на Артдокфесте. Все отзывы были приятными, зрители тепло приняли фильм. Насте я его тоже показала, но она посмотрела только первые 15 минут и написала мне: «Ира, почему ты не сказала, что я матерюсь и по-дурацки разговариваю? Надо было меня предупредить, чтоб я для кино как-то собралась».

После съемок мы занимались с ней фотографией, потом сняли клип, и с этим портфолио она поступила  в тульский вуз на специальность, связанную с фото- и киноискусством. Получила диплом и стала единственным человеком с образованием в своей цыганской семье.

Вообще она человек с невероятным характером, за ней было интересно и приятно наблюдать, и я очень рада, что сейчас у нее тоже все хорошо. Мы продолжаем с ней общаться и недавно как раз созванивались.

Фильм я не стала выкладывать в сеть в свободном доступе, потому что Насте на момент премьеры не было 18 лет. Сейчас его уже можно было бы выложить, но меня останавливает то, что в кадр попало много детей, у которых не было взято согласие.

Официальный опекун — директор детдома — дала разрешение на съемку. Но прошло много лет, многие уже выпустились из детдома, их жизнь сильно изменилась, и я сомневаюсь, что они хотели бы увидеть в сети фильм со своим участием. Поэтому я показывала его только на фестивалях и знакомым по закрытой ссылке.

Еще пару лет назад я дала интервью проекту «Такие дела» и рассказала, как я жила в детдоме перед Новым годом и снимала этот фильм. Публикация вызвала большой резонанс и собрала огромное количество комментариев. В редакцию даже звонили какие-то чиновники и обвиняли нас в клевете, хотели судиться.

Текст попал в болевую точку общества, и после этой ситуации я убедилась в том, что приняла правильное решение не выкладывать его в свободном доступе. Он мог вызывать негодование и навредить моим героям, чего я ни в коем случае не хочу.

---