Тая Зубова: «Если у меня есть возможность снять кино, чтобы сохранить историю, я обязана ей воспользоваться»

Режиссер Тая Зубова никогда не увлекалась документалистикой — она снимала рекламу и мечтала о полном метре. Однако война перемешала карты и привела Таю к документальному кино, которое помогло ей справиться с депрессией и не потерять себя и свое призвание.

Мы с тобой встречаемся в Черногории, где ты снимаешь свой второй документальный фильм за последние полгода, хотя до этого ты в принципе не касалась документалистики. Расскажи, как так получилось?

— Да, документальное кино никогда не было моей целью, этот жанр и сейчас для меня не до конца раскрыт, но события, последовавшие за февралем 2022 года, привели меня к доку. 

У меня есть задумка полного художественного метра, называется «Поток» — фильм про эмигрантов, про взаимосвязь политического и домашнего насилия. В январе, борясь с затяжной депрессией, связанной с событиями личного характера, я параллельно готовилась подаваться на различные питчинги, но начинается война, и все мои планы рушатся. 

В это же время в Словакию, где я живу, начинает ехать огромный поток эмигрантов, а моя актриса, с которой я снимала тизер, в этот момент выезжает из Киева из-под бомбежек. Я стараюсь хоть как-то помочь ей и другим беженцам, составляю маршруты, консультирую по вопросам ВНЖ в Словакии, и так далее. 

---

Я вижу этот огромный поток эмигрантов, слышу их истории и мне хочется это запечатлеть, сохранить в истории. И так как средств, сил и времени на производство художественного фильма у меня не было, я пришла к пониманию, что единственным доступным мне инструментом является документальное кино. 

---

Поэтому все, что я делаю сейчас, оба моих документальных фильма, посвящены эмигрантам и беженцам, их боли, их силе и стремлению жить вопреки обстоятельствам. 

И так ты приходишь к своему первому доку — «Травма свидетеля»?

— Да, но я четко понимала, что люди не готовы делиться мыслями и чувствами в момент происходящего, что им нужно время. Между тем в некоторых странах начинают появляться волонтерские центры, где беженцы и эмигранты находят приют и могут хоть немного прийти в себя. 

Я понимаю, что они и есть мои главные герои, начинаю писать в различные шелтеры и в один из дней получаю письмо из стамбульского Ковчега, что они готовы помочь мне с фильмом. 

Вот такое счастливое стечение обстоятельств. Меня знакомят с Анастасией Бураковой, основательницей Ковчега, она рассказывает истории людей, приезжающих в Ковчег, и так я окончательно решаюсь на документальный фильм. 

Я начинаю просчитывать бюджет, ищу оператора и технику, просматриваю кучу анкет, выбираю героев, прописываю сценарный план, в общем, полностью подготавливаюсь к съемкам. А потом прихожу к Насте и она мне говорит, что у них нет необходимых средств.

Но я была настолько уверена в необходимости снять этот фильм, что попросила Ковчег оплатить мне только билет и прилетела в Стамбул без единой мысли сомнения в правильности своих действий. Осталось дело за малым — убедить оператора снять фильм за бесплатно.

---

Помню, мы сидели с ним в кафе, я увлеченно, до мелочей, рассказывала ему сценарный план, он повернулся ко мне и сказал: «Ну вообще я планировал дать тебе камеру на один день, но так уже и быть, давай снимем фильм». Таким образом мы сделали это кино за неделю.

---

Ты довольна тем, каким получилась «Травма свидетеля»? Удалось передать эмоциональную составляющую историй твоих героев?

— Считаю, что удалось. Я убеждена, что фильм работает, когда люди испытывают чувства. Для меня было невероятно важно, что, когда мы его выложили онлайн, посыпалось множество комментариев о том, что люди плачут при просмотре, о том, что им отзывается увиденное.

И когда ты показываешь фильм офлайн и на каждом показе плачут люди, в этот момент я понимаю, что кино удалось. Хотя мне мое кино всегда нравится, оно же мое (смеется). 

Прошло чуть больше трех месяцев с момента релиза «Травмы свидетеля» и вот ты уже погружена в съемки второго дока. Он тоже об эмигрантах. Как родилась идея этого кино и в чем его отличие от «Травмы»?

— Когда я привезла «Травму» на показ в Черногорию, там я познакомилась с ребятами из Пристаниште — волонтерского центра для беженцев из Украины и эмигрантов из Беларуси и России. Собственно, показ фильма проходил на их территории. Света, основательница Пристаниште, встречала меня в аэропорту, Маша, волонтер и одна из героинь моего будущего фильма, помогала мне уже в Будве. 

Они стали погружать меня в среду, и я, приехавшая в Черногорию как режиссер, прошла в итоге тот же путь, что проходят беженцы и эмигранты, попадая в Пристаниште. Ну, за исключением оформления документов. Я увидела и почувствовала теплоту, которым окружает шелтер.

Я увидела, как под одной крышей в мире живут украинцы, белорусы и русские и так родилась идея этого фильма. К слову, это и есть принципиальное отличие от «Травмы» — там я рассказываю только о россиянах, вынужденно покинувших страну, здесь же переплетены истории людей из трех стран, так или иначе потерявших свой дом на родине и нашедших приют здесь, в Черногории. 

Я знаю, что помимо эмиграции, в твоем новом фильме есть еще одна очень важная тема. 

— Да, начав снимать док про беженцев, я четко увидела одну проблему — нежелание брать ответственность за свою жизнь. В принципе вся концепция фильма выстроена на ключевой, как мне кажется, фразе одного из моих героев о том, что люди просто разучились нести ответственность за себя и своих близких.  

Ты же, в свою очередь, как режиссер чувствуешь свою персональную ответственность говорить о том, что сейчас происходит?

— Абсолютно. Кто, если не я? Если не другие режиссеры? Как еще люди узнают, что есть россияне, кто против войны, что есть украинцы, не осуждающие всех поголовно русских, что есть белорусы, которым их государство открыто говорит, что они им не нужны? 

---

Кто-то должен сохранить архивы, сохранить историю. И если у меня есть такая возможность, такое средство как документального кино, то я просто обязана им воспользоваться. 

---

Тебе, как человеку из рекламы, где большие бюджеты и возможности, тяжело было создавать кино без продюсеров, команды и средств? Социальная значимость документалистики превалирует над материальной составляющей?

— В мирное время я бы в здравом уме не пошла на такой дауншифтинг как документальное кино (смеется). Мне кажется, классический режиссер-документалист это такой философ-романтик, который годами ходит за героями и ждет нужную сцену. 

---

Я же за художественное и постановочное видение. Через метафоры передаю боль. Я уверена, что закончится война и я вернусь в игровое кино. 

---

Документалистика — не мое призвание. Но это сильный инструмент, доступный мне здесь и сейчас. И конечно же сейчас я не имею морального права ставить любую свою материальную цель выше социальной, выше необходимости передавать и сохранять реальность. 

Какие у тебя планы на этот фильм?

— Ну по-хорошему, его не надо выкладывать онлайн и не надо ездить с показами, как я делала с «Травмой», его надо отправлять по фестивалям и ждать год, отправляя на фестивали категории А, потом еще год объезжать фестивали категории Б, и только на третий год показывать. Но какая польза от такого фильма? Мне кажется, что мое кино сейчас очень нужно. Оно может сейчас помочь десяткам сотням тысячам людей. 

Я думаю, что оно и спустя время будет интересным, но консервировать его нет никакого смысла. Конечно же хочется и фестивалей и признания. Но этого же может не случиться. А кино обязательно случится. Понимаешь, за это же я ответственная. Фестивали — это какие-то люди, которые что-то решают. А тут решаю я. Это же как раз про ответственность за себя и свои действия. 

У меня был стандартный итоговый вопрос про твои планы, но спрошу о другом, ибо будущее нынче туманно. Скажи, ты за этот год чему научилась? Чему научили тебя твои фильмы?

— Ключевым знанием стала, наверное, как раз тема которую, я надеюсь, получится раскрыть в Пристаниште — это ответственность. То, что нужно действовать самому, не ждать, что тебя кто-то спасет.  Это тяжело и не у всех есть ресурсы.

---

Я тоже была в моменте травмы и ждала помощи, ничего не делая. Но нужно искать свой путь действовать. Брать ответственность за свою жизнь, хоть это и очень сложно. 

---

А по поводу все же планов — это два фильма, один док, другой художественный, которой я уже упоминала. Есть еще одна идея сериала. В общем, планов море, а желание одно — чтобы закончилась война. 

---